Publications – Equity Fab • High Tech Consulting

НИОКР: планирование и рынок http://www.nanonewsnet.ru/blog/nikst/niokr-planirovanie-rynok

​
Алгоритм инноваций. Инновации и бизнес-решения
Bob Iofis, Кремниевая долина, США
Инновации в инженерных науках создаются по законам этих наук. Ничего риблизительного, не отвечающего сугубо техническим потребностям, в организации, процессе и инструментах создания инноваций быть не может: от определений и до людей, их создающих. В преддверии второй ежегодной конференции Russian Innovation Week, которая пройдёт в США с 17 по 20 сентября, STRF.ru начинает публикацию серии статей инвестиционного консультанта Bob Iofis – в них он даёт оценку некоторым аспектам инновационного процесса с позиции современного опыта в индустрии инноваций.

Bob Iofis: «Само допущение, что техническое решение не обязательно должно быть лучшим в мире, означает отказ от участия в инновационном развитии сразу по многим смежным направлениям» Справка STRF.ru:
Bob Iofis – эксперт в области полупроводников/тонких плёнок, наноматериалов для накопителей энергии с 20-летним опытом работы в ведущих компаниях Кремниевой долины в индустрии полупроводников и нанотехнологий. Последние три года сотрудничал в качестве Technology Director с российскими венчурными компаниями. Осуществляет техническую оценку проектов (technical due diligence) для венчурных фирм Кремниевой долины. Ментор CleanTech Open. До 1992 года работал в СССР в индустрии энергетики, возглавлял патентный отдел НИИ в Латвии.
Несколько лет участия в сфере российского high tech и его наблюдения как элемента «инновационного развития» предполагает выводы. A 20 лет опыта «технологического трансфера» R&D от ведущих компаний Кремниевой долины в области полупроводников/нанотехнологий под потребности «азиатских тигров» предполагает сравнения.
Общее впечатление не очень серьёзной игры. Масса участников как со стороны разработчиков, так и со стороны инвестирующих то ли делает вид, то ли действительно не понимает, что игра эта идёт на довольно большие деньги. Со стороны разработчиков понятно: дают – бери. Со стороны государственных и псевдочастных инвесторов такому положению подыгрывает то, что при недостатке объектов инвестирования, которые удовлетворяют критериям потребностей рынка (ввиду его отсутствия или неразвитости), у инвесторов есть прямой смысл сохранять подмену рынка собой. Задавать цены, объёмы и, соответственно, денежный оборот. Со своим участием – надстройки, которая позиционирует инвесторов одновременно и как структурообразующий компонент экосистемы с настоящей индустрией high tech в центре, и как участника этой экосистемы в качестве финансового источника. Разделение декларируется, но не слишком убедительно. К тому же настоящей индустрии high tech пока особо и не видно. Рынка тем более. На сравнимые деньги американские инвесторы финансируют сотни инновационных компаний Кремниевой долины.
Участники как будто сознательно избегают самого понятия «инновации».
Инновации – это сложный конгломерат точного переплетения материальных и социальных компонентов, подчиняющихся выверенным законам науки, техники, права. Всё приблизительное в инновационной деятельности результата принести не может. Заклинаниям она не поддаётся. Универсального определения инноваций нет, но дать определение утилитарное и руководствоваться им для придания процессу общей ориентации вполне можно и нужно. Критерии должны быть простыми и понятными. Инновациями целесообразно признавать только те результаты научно-технической деятельности, которые могут быть проданы на мировом рынке. Критерии результата научно-технической деятельности также просты. Это «мировая новизна» (существенность) и «уровень», подтверждённые патентами. Таким образом, патент является общепризнанной единицей технических решений с мировой новизной (ТР). Про патенты немного ниже.
Всё остальное – не более чем бизнес-решения. Ещё в СССР было чёткое разделение результатов научно-технической деятельности на обладающие мировой новизной (патенты, которые подменялись авторскими свидетельствами, чтобы не придавать им статуса разрешения на производственную деятельность) и не обладающие таковой. Тогда они назывались рационализаторскими предложениями. Рационализаторское предложение и есть бизнес-решение: взять (купить) известный результат научно-технической деятельности (в мире или на соседнем предприятии, без разницы) и применить его для решения своей задачи.
Само допущение, что ТР не обязательно должно быть лучшим в мире, а производимые продукты достаточно хороши, если они только удовлетворяют своему предназначению, означает отказ от участия в инновационном развитии сразу по многим смежным направлениям. Такой отказ от амбиций иногда называют экономической моделью догоняющего развития. Роль и влияние инноваций в режимных отраслях на общее состояние инноваций неизвестны, и оценены быть не могут ещё и потому, что они не представляют существенного коммерческого интереса ни для рынка high tech, ни для массового разработчика внутри таких отраслей.
Разнообразные проявления импортозамещения – частный случай бизнес-решений. Импортозамещение (в широком смысле слова) может быть сознательным и не очень. Можно понять, когда отказ от установления уровня применяемых ТР относительно известных в мире вызван потребностью сделать своё, пусть не лучше, но, по возможности, хотя бы дешевле. И за счёт дешевизны использовать продукт на локальном рынке. A если пытаться продавать на внешнем, то с риском последствий, вызванных нарушением прав интеллектуальной собственности. Очень многие производители в мире идут и хотят идти этим путём. Опыт Китая и других стран в последние 20 лет показывает как потенциал, так и эффективность подобных бизнес-решений. Не вдаваясь здесь в детали, отмечу лишь, что потенциал определяется человеко-часами при заданной производительности и оплате труда. Соответственно, пределы эффективности всё так же ограничены уровнем ТР, которые общество хочет и может себе позволить.
Совершенно другая ситуация возникает, когда отказ от установления уровня применяемых ТР относительно известных в мире не вызван рациональной причиной, а происходит как следствие незнания или умысла. Простейшим случаем не слишком осознанного импортозамещения является широко распространённый сегодня в IT-сегменте российских «инноваций» Клондайк, oт слова «clone». Тут не столь важно, не знают ли (не хотят знать) разработчики об известных в мире решениях или же создают совершенно подобные продукты просто с целью освоения локального рынка. Инвесторы, разумеется, тоже не прочь подзаработать, рискуя, как правило, деньгами налогоплательщиков. Важно то, что в итоге
значительный объём ресурсов, предназначенных для создания настоящей индустрии high tech, расходуется на обычные бизнес-решения.
В тех ТР в области software, которые я видел, мировая новизна тоже никак не была заявлена; более того – не слышно про те ТР в данной сфере, которые защищены патентами за пределами СНГ. Но делать обобщения в этой области я не могу. ТР в областях «материального» high tech часто задумываются и иногда защищаются патентами стран потенциального рынка, но подобные ТР скорее исключение из правил.
Такое невозможно в условиях частного рынка high tech, поскольку завоевать даже местный рынок можно лишь продуктами, качество и превосходство которых обеспечивает только мировая новизна ТР, а работать в секторе более дешёвых бизнес-решений оказывается заведомо менее выгодно.
Чтобы читатели меня правильно поняли – ничего предосудительного в бизнес-решениях нет. Миллионы производителей во всём мире приобретают готовые ТР и применяют их у себя для выпуска продукции мирового уровня. «Роснано», например, в этом контексте действует весьма последовательно, закупая передовые технологии вместе с «несущим» их оборудованием через покупку доли компании-разработчика, и размещает часть производства в России. Это бизнес-решения для задач импортозамещения. Вероятно, с параллельной целью создания инфраструктуры современных индустрий, которые в последующем смогут стать и источником спроса, и генератором инноваций. Но не надо это путать с настоящими инновациями. До тех пор, пока система не требовательна к определениям и пропускает бизнес-решения, а следовательно и финансирование, под одну вывеску с инновациями, нет никаких оснований удивляться тому, что вместо инноваций мирового уровня на выходе системы – околонулевой результат при огромных затратах.
Алгоритм инноваций. Источник инноваций и инкрементные решения
Судя по многочисленным откликам в моём почтовом ящике, задача определения системы координат, в которой может осуществляться инновационное развитие, требует параллельного обсуждения по нескольким аспектам. Это будет продолжено в рамках публикации данной серии статей. Не сомневаюсь, что и другие участники процессов на всех уровнях будут возвращаться к этой проблеме. В сегодняшней статье мы затронем связь науки, как основного источника инноваций, и механизма инкрементных ТР, как одного из наиболее устоявшихся и эффективных методов перевода научных результатов в инженерно-технические в мире современного high tech.
Источник инноваций
Основным источником ТР с мировой новизной являются научные исследования. Результаты научных исследований можно продавать и покупать (лицензирование) на внутреннем и/или внешнем рынках.
Приобретение лицензии, особенно на внешнем рынке, – очень дорогое бизнес-решение. Хуже того, это обычно только частичное бизнес-решение. ТР с мировой новизной на самых передовых (соответственно, самых востребованных) направлениях high tech – это, как правило, не только ответ на вопрос «что?».
Только лицензирование относительно простых решений сегодня может сводиться к приобретению, скажем, чертежей изделия с соответствующей спецификацией компонентов.
Так может быть лицензирован, условно говоря, радиоприёмник. А вот современный телевизор так лицензировать бессмысленно. Уже потому, что у приобретателя ТР, скорее всего, отсутствуют многие из компонентов необходимой индустриальной технологической цепи. Например, по производству LCD-экранов. При этом стоимость и «вес» отсутствующих компонентов технологической цепи несравнимо выше стоимости лицензии на производство телевизора. Поэтому в очередь на лицензирование «становятся» результаты множества ТР. Самые сложные и трудновоспроизводимые из них – те, которые отвечают на вопрос «как?». Чаще всего это технологии, т.е. последовательность действий, операций, производимых оборудованием и людьми с материалами и другим оборудованием. Уже из этого простого примера понятно про специализацию и разделение труда. Производителю LCD-экранов неизбежно потребуются лучшие решения по множеству компонентов своего изделия, от функциональных полимеров и графических контроллеров до вакуумных болтов и гаек.
Понятно, что стоимость подобных бизнес-решений, влекущих за собой расходы на приобретение всего сопутствующего, но тем не менее абсолютно необходимого уже для того только, чтобы оправдать расходы на «основное», заоблачно высоки. Отсюда гигантские затраты на «инновации», которые таковыми по определению не являются.
Инкрементные решения в своей нише
Любая компания-разработчик, вне зависимости от формы собственности, может встроиться в мировой производственный процесс high tech, только определив для себя ту узкую нишу ТР, отвечающих на вопрос «как?», в которой она имеет или может иметь решения, превосходящие решения конкурентов. Чем точнее и подробнее идентифицированы ТР, составляющие конкретную нишу, тем легче компании-разработчику соотнести недостатки каждого известного ТР, объективные технические и рыночные потребности ниши со своими возможностями. Определяющим фактором, как правило, является стоимость ТР. В стоимость ТР могут входить расходы на лицензирование готовых результатов научных исследований и расходы на научные исследования в пределах собственного R&D, если общеизвестные научные и R&D-результаты отсутствуют.
Соответственно, инкрементное развитие инноваций из условных единиц ТР диктуется, как правило, желанием компании-разработчика надёжно и плотно занять ширину ниши, соответствующую её финансовым возможностям на данный момент.
Каждый патент, полученный раньше конкурента, вынуждает искать ещё более совершенные и, скорее всего, более дорогие ТР. Или покупать лицензию, если обходить ТР становится неоправданно дорого. Одновременно каждый патент увеличивает стоимость компании.
Работа механизма инкрементного развития не очень хорошо стыкуется с суверенными концепциями «больших скачков». Освоение космоса или создание суперкомпьютера как результат сверхусилий государства сильно отличается от аналогичных достижений в результате поступательного развития индустриальной экосистемы, тем более внутренне конкурентной. Традиции постановки и решения больших научно-технических задач оставляют мало места для индивидуальных усилий и коммерческого интереса учёных и инженеров. Скорее наоборот, большие современные корпорации в сфере high tech есть результат аккумуляции многих промежуточных результатов всей индустрии high tech. С нуля или с середины подойти к их уровню нереально. В этом ценность инкрементных решений.
Чтобы наращивать и совершенствовать индустриальную экосистему как базис непрерывного развития, конкурентоспособную на мировом рынке и устойчивую к возможным неблагоприятным воздействиям, правительства высокоиндустриальных стран ищут и находят инструменты для привлечения эффективных собственников ТР. В качестве собственников они заинтересованы и способны создавать и выводить на рынок новые продукты high tech, формируя конкурентную среду. Как правило, это частные фирмы в области high tech, каждая из которых стремится работать в нише, соответствующей образованию и опыту их основателей и владельцев. Правительства стремятся субсидировать тем или иным способом приобретение и передачу частным компаниям-разработчикам научных результатов, полученных университетами, национальными лабораториями и другими организациями с участием государственного финансирования.
Лицензирование ТР с использованием научных результатов позволяет поддерживать баланс платёжеспособного спроса/предложения рынка научных результатов, стимулирует учёных.
Таким образом удаётся создавать и в значительной мере оплачивать научные разработки, которые по силам только самым квалифицированным научным коллективам, и при этом иметь демократичный равноправный доступ к результатам через приобретение лицензий.
Алгоритм инноваций. Фактор времени и оптимизация затрат
Фактор времени
Задачи, которые необходимо решать разработчикам и компаниям на пути коммерциализации ТР от постановки цели до продвижения продукта на рынок, зачастую очевидны и детализированны. Однако их формулировка, приоритеты и последовательность оставляют широкое поле для интерпретаций. Иногда оправданно привлечение сторонних специалистов для детальной проработки стратегии, тактики и исполнения согласованных действий. Коммерциализация ТР на глобальном рынке по сути и есть совсем не абстрактная задача встраивания в мировой процесс разделения труда. Задача встраивания осложнена тем, что здесь никто никого не ждёт, это исключительно напряжённая, конкурентная, лукративная среда. Тут приходится отдавать себе отчёт в том, что подавляющее большинство людей в мире, включая специалистов – учёных и инженеров, не имеют опыта создания технологий и продуктов, которые дошли до стадии массового производства и применения на мировом рынке. Большинство даже не имеет представления, как к этому подойти и что для этого требуется. Теоретического понимания недостаточно. Иначе все бы это успешно делали. Хочу лишний раз подчеркнуть – здесь кардинальные отличия такой задачи и деятельности от многим хорошо понятной и знакомой научной деятельности. Я бы охарактеризовал отличия как «доступность необходимого количества качества». Критическая масса, позволяющая выходить далеко за пределы лабораторных масштабов научных разработок, опирающаяся на индустриальный спрос и возможности. Конечно, это требует отдельного изложения. Разделение труда тут правильно воспринимать буквально и по каждому инкрементному направлению заведомо согласиться с тем, что придётся отдавать «на сторону» (outsourcing) ту работу, которую самим сделать не под силу. Соответственно, и пропорциональную часть прибылей. Это трудные решения. Но если смотреть на вещи рационально, нельзя не видеть, что глобальному рынку не интересны чьи-то амбиции, заблуждения, а иногда и просто невежественность. Рынок голосует деньгами. Если результатов в виде продаж на мировом рынке нет или их недостаточно, рано или поздно приходится возвращаться к логике, принятой на мировых рынках. Сюда же накладывается и фактор времени.
В конкурентной среде high tech ТР – продукт скоропортящийся.
ТР, которое сегодня запатентовано на выбранном рынке, по определению имеет существенные преимущества перед предыдущими известными ТР ровно в пределах заявленного (claims). Владелец интеллектуальной собственности (ИС) может возместить расходы на разработку (или приобретение лицензии) только путём продажи продукта, созданного на основе таких ТР. С момента появления продукта на рынке или даже немного раньше содержание ТР в какой-то степени становится известно конкурентам. Возникает естественное желание скопировать; иногда это удаётся безнаказанно. Но в целом копирование может оказаться себе дороже. Поэтому конкурентам, чтобы вернуть себе часть рынка, остаётся только искать новое ТР, минимально достаточное (инкрементное), чтобы удовлетворить критерию «существенности» для получения патента, и одновременно максимально отличное от предыдущего ТР (теперь оно служит прототипом – prior art), чтобы клиенты (заказчики и потребители) отметили разницу, создающую потребность теперь уже в этом, последнем продукте.
В общем случае сказанное выше относится к рынкам B2B и B2C. На потребительских рынках существенное значение имеют, помимо вышесказанного, такие критерии, как удобство пользования, оформление. В условиях бурно развивающихся новых ниш потребительского high tech законодательство в области ИС не всегда успевает за жизнью. Понятие «существенные отличия» – например, при защите объектов business process, под которые подпадают многие software-продукты, в значительной степени определяющие удобство пользования и соответствующее оформление, – иногда трудно корректно сформулировать и доказать. Отсюда множественные разбирательства по защите объектов и рынков, связанных именно с потребительскими критериями для массового использования.
После трансформации инкрементных решений в объект собственности в виде патентов они могут быть приняты инвестором как объект для инвестирования. Инвестор здесь фактически играет роль рынка, примеряя на себя функции фильтра и потребителя. Поскольку в России объективного конкурентного рынка high tech нет или иногда недостаточно, роль иностранного инвестора тут невозможно переоценить. Он выступает именно как ориентир на внешний рынок и, следовательно, как минимум ещё один независимый критерий инновационности решений.
Механизм инкрементного развития давно запущен, действует без остановок.
У каждого последующего продукта есть только ограниченное время окупиться и принести прибыль. Разработчики ТР и владельцы ИС должны быстро и эффективно трансформировать ТР в продукты, способные конкурировать на рынке. Признаков необходимости кардинальных изменений этого механизма не видно, пока требования рынка удовлетворяются. Никаких лишних или необязательных деталей в этом механизме нет. Возможно использование его таким, каков он есть («встраивание» в терминологии инновационной оболочки). Либо создание принципиально иного механизма, если это возможно в рамках существующей цивилизации.
Оптимизация затрат
Поток ТР однозначно прописан в технических терминах в виде патентов, уходящих корнями в результаты многих научных исследований. И в последние 10–20 лет этот поток усиливается. Он глубоко и детально организован в базах данных мировых патентных ведомств. Одной из основных функций таких баз данных является оптимизация деятельности разработчиков ТР – участников инновационного развития, прежде всего путём исключения тех направлений, по которым двигаться не перспективно. Распространённые варианты:
1) Наиболее очевидный случай – ТР уже известно и владелец ИС использует это ТР по назначению. Тут появляется поле для множества бизнес-решений: есть ли рынки, на которых ТР не запатентовано, почему и т.д.
2) Другой частый случай – ТР уже известно, но никто не использует его по назначению. Ответ на вопрос «почему?» тут исключительно важен, поскольку сразу указывает на то, что на данном направлении разработчиком были потрачены деньги и усилия, которые, вероятно, не принесли ожидаемого результата. Без анализа информации на эту тему вкладывать собственные ресурсы в такое направление нельзя.
Оба варианта являются типовыми задачами для независимых консультантов. Цена решения здесь не просто высока, она часто определяет само направление разработки. Выверенное решение в этот момент способно, помимо всего прочего, предотвратить огромные потери времени.
Поскольку ТР неразрывно связаны с лежащими в их основе научными исследованиями, на конкурентном рынке high tech описываемый процесс непосредственно влияет на принятие решений по инициации исследований, особенно в рамках собственного R&D частных фирм.
Финансируются в первую очередь исследования, направленные непосредственно на улучшение тех параметров известных ТР, которые позволят расширить и удерживать рыночную нишу.
Отсюда известные высокие требования к презентационным документам. Независимо от источника финансирования, задача формулируется как демонстрация логической цепочки, объясняющей, как именно преимуществa разработки финансируемого ТР повлекут за собой высокий ROI (return of investment) инвестора. Казалось бы, тривиально для мира науки и техники, но практика показывает, что сплошь и рядом энтузиазм и/или надежда на то, что называется wishful thinking, берёт верх даже в таких серьёзных вопросах, которые относительно легко проверяются фактами.
Определение направлений исследований на основе анализа ТР в базах данных ИС даёт точное знание «точки входа». На практике это означает постоянно быть в курсе всего, что происходит в своей конкурентной нише ТР, от сравнительных технических характеристик решений конкурентов до объёмов их продаж, текущих и планируемых (book-to-bill ratio).
Государственные агентства, ответственные за планирование и финансирование экономики технологического развития (DARPA и др.), фактически перемещают экспертизу ТР с «выхода» всего процесса на его «вход», минимизируя тем самым финансирование целых направлений и инкрементных решений, коммерческий выход которых не просматривается с самого начала. Такая вот прагматичная концепция. Вроде бы с риском пропустить что-то, значительно опережающее своё время. А на деле хорошо отрегулированная практика, которая опирается на глубокое понимание реального положения вещей в мире high tech. Воплощение направлений и поиск конкретных ТР предлагается в виде конкурентного финансирования (грантов) широкому кругу специалистов в организациях любой формы собственности, от университетов до частных фирм. Тем самым получение государственного гранта означает не только финансовый ресурс, но и некоторую гарантию «выхода» на основе высокого уровня экспертизы на «входе». Намного более эффективный процесс по сравнению с попытками «коммерциализировать» результаты ведомственного НИОКР на открытом рынке, за пределами ограниченных интересов и финансирования прямого заказчика. Как уже указывалось выше, экспертиза местных и международных инвесторов на выходе таких НИОКР очень часто не может выявить доказательства (или даже признаки) приемлемого для них ROI.
В моей практике сотрудничества с инновационными проектами России/СНГ доминирующий подход разработчиков, так или иначе привязанных к традиционным подходам, сформированным ещё во времена советского НИОКР, часто может быть описан словами «наша технология позволяет». Предполагается, очевидно, что покупатель приобретёт технологию (документацию) и сам найдёт возможность получить необходимый конечный продукт. Это прямо указывает на незнание или игнорирование механизма инкрементного развития.
Индикатором неоправданных затрат являются недостаточно детально поставленные задачи – как перед исполнителями, так и перед консультантами.
Выбор самых известных и дорогих консультантов зачастую обусловлен всего лишь плохо закамуфлированным желанием обезопасить от возможных последствий государственную организацию,
ответственную за принятие технико-экономического решения. Это же создаёт барьер для оперативного принятия решений в целом.
У меня есть примеры, когда компании, с которыми я работал, исчерпали все возможности получения любой минимальной помощи от государственных структур. Например, для патентования ТР в момент, когда такое действие может существенно способствовать привлечению иностранного инвестора, мотивировка отказа (неофициальная) звучит как «$100 000 – это слишком дорого». В то время как разработчикам известно, что на данный момент на эту задачу нужно в 30 раз меньше, а $100 000 взято из предыдущего «удачного» опыта государственной организации. Нет ни взаимопонимания, ни диалога. Такие ситуации, как правило, исключены при взаимодействии частных фирм.
Плавающий критерий новизны
Я уже писал, что существующее правило для (большинства) российских разработчиков в обязательном порядке патентовать свои ТР сначала в своей стране, а потом уже где угодно, возможно, оправданно для режимных отраслей, но сильно вредит инновационному развитию в целом. Когда по традиции структура постановки и решения научно-технических задач искусственно изолирована, остаётся мало места для индивидуальных усилий и коммерческого интереса учёных и инженеров. Успешные современные корпорации high tech, в том числе работающие в засекреченных отраслях, есть результат аккумуляции многих инкрементных, распределённых результатов всей индустрии high tech. Как было указано выше, существующий сегодня успешный механизм коммерциализация инкрементных R&D осуществляется на основе частного бизнеса, с участием государства в форме конкурентной грантовой поддержки. Разработка и коммерциализация необходимых технологий и продуктов должна вестись вне зависимости от их конечного назначения. Момент и сама возможность изоляции разработки определяется грантодателем и условиями, прописанными в контракте на его получение. Патентование – один из таких моментов.
Если 25 лет назад эксперты тогдашнего ВНИИПЭ могли легко «завернуть» заявку с недостаточным, на их взгляд, обзором зарубежных патентов в качестве аналогов, то
сейчас, как показывает практика, во многих случаях для получения патента достаточно доказать отличия только от российских аналогов.
Иногда достаточно нескольких ссылок на зарубежные иностранные публикации, и патент выдаётся. С удивлением наблюдаю, что ТР, на которые выданы российские патенты и которые должны приниматься как обладающие мировой новизной, зачастую обладают лишь новизной локальной. Разумеется, у меня нет статистики, но даже отдельных случаев достаточно, чтобы утверждать: это убийственное, по сути, снижение планки требований. Разработчик считает свою задачу выполненной, российский инвестор в лучшем случае всё перепроверяет и не инвестирует уже по одной этой причине. В худшем – инвестирует фактически в бизнес-решение. Никакого коммерческого потенциала быть доведённым до продаж на мировом рынке у таких ТР нет. Первый же независимый анализ обнаруживает, что в мире это давно известно.
До зарубежного патентования подавляющее большинство разработок не доходит, нет необходимости.
Это подтверждается результатами на выходе. Из многих проектов, которые я знаю, например «Сколково», ни один не подходил для инвестирования в представленном виде. Инвесторы, которые оперируют на мировых рынках high tech, требуют демонстрации доказательства прямого влияния отличий новых ТР от prior art на экономическую эффективность инвестиций. Соответственно, если международно признанного доказательства отличий не видно, рассматривать нечего. Относительно немногие случаи успешной защиты ИС вне пределов России и редкие попытки вывода своих продуктов на международные рынки лишь подчёркивают несоответствие хорошего потенциала слабым результатам.
Не углубляясь в подробности, отмечу, что разумные попытки, предпринятые в СНГ в этом направлении, плохо исполнены. Идея, например, размещения технопарков для частных фирм high tech в географической зоне «влияния» научно-исследовательских организаций была бы ничуть не хуже аналогичных структур в других странах, если бы не особенности исполнения. Дьявол, как всегда, в мелочах.
Обычно всё, что требуется от частной фирмы для того, чтобы расположиться в технопарке, это оплата помещения. А уже условие типа «если станешь резидентом, тогда можешь претендовать на финансирование/преимущества», прямо указывает на вторичность интересов частных разработчиков. Неясно, за счёт чего именно выполнение такого условия повышает эффективность использования денег налогоплательщиков. Уже из этого примера следует много выводов. Если в потенциальный баланс интересов заложена возможность сдвига интересов частных разработчиков и налогоплательщиков в пользу кого-либо ещё, появляется желание этот баланс нарушать. Что и происходит. То строительство, нацеленное не обязательно на развитие high tech, то сверхвысокие зарплаты, то неясная экспертиза, проводимая неизвестно кем.
Экспертиза
На экспертизе следует остановиться подробнее. Применение принципа анонимной независимой экспертизы сработало бы, если бы выбор у экспертов действительно был. Для этого требуется возможность привлечения независимых экспертов, например как в DARPA – с большим современным опытом в узкой индустриальной нише high tech. В условиях, когда таких экспертов просто не существует в силу отсутствия современных индустрий high tech и тем более конкурентного рынка, единственным решением может быть «экспертиза» заинтересованного частного участника рынка. Его мнение может иметь «вес», пропорциональный размеру капитала, которым он лично рискует. Не уверен сам – найми настоящего эксперта хоть в Европе, хоть в Америке. Любые государственные служащие в качестве экспертов с позиций занимаемых ими постов – это недоразумение за счёт налогоплательщиков, равно как и менеджеры – экономисты, историки, врачи, продавцы и т.д. – все, кто не имеет современного промышленного или как минимум академического опыта в high tech.
Отсутствие истинного профессионализма в атмосфере информационного шума и неуместного PR при откровенном отсутствии субъекта как раз создаёт впечатление игры на деньги.
«Индустриальная» экспертиза отвечает на вопрос, какие ТР нужны, чтобы выдерживать конкурентную борьбу на данный момент и в обозримом будущем, в то время как «научная» экспертиза лишь подтверждает, что выбираемое направление перспективно с научно-технической точки зрения.
Находясь снаружи индустрии, невозможно оценить глубину, объём, интенсивность конкурентной борьбы.
Помимо прямых денежных результатов от исполнения контрактов на разработку и поставку ТР, воплощённых в работающем hardware и software, ставками в конкурентной борьбе являются судьбы тысяч участников, а также будущее миллионов пользователей во всём мире. Цена ошибки исключительно высока. Экспертиза в этих условиях – не просто мнение эксперта, а скорее сумма результатов данных, полученных в процессе удачных и неудачных R&D, как собственных, так, иногда, и конкурентов. При этом носителями экспертных знаний с «передовой» становятся не учёные, а непосредственные архитекторы и исполнители R&D частных компаний. Естественно, основная информация о том, что варится в этом котле, конфиденциальна. Хотя разработки базируются на известных достижениях науки, никаких научных публикаций по конкретным направлениям конкурентного R&D в процессе продуктизации нет и быть не может. Поэтому индустриальная экспертиза «изнутри» не может быть сравнима с экспертизой учёных, чей уровень базируется на индексе цитирования научных публикаций. Более того, выводы экспертиз могут кардинально отличаться. И уж совсем неочевидно, что причины несовпадения так и останутся невыяснены.
Передача экспертизы конкурентам через привлечение индустриальных экспертов, активных внутри отрасли, запрещена условиями контракта с работодателем. Практически она происходит без передачи знаний о конкретных технологиях конкурентов, но с передачей опыта в контексте «теперь надо решать нашу задачу». Проблема зачастую в том, что сделать fundable из non-fundable мало кому удаётся. Экспертиза должна не только хорошо разбираться одновременно в технических и инвестиционных вопросах, уметь находить и отличать те, у которых есть научно-технический потенциал, но и уметь помочь практически в коммерциализации на мировом рынке, если мы говорим о настоящих инновациях.
На самом деле никаких проблем с экспертизой в мире нет.
Когда в 90-е годы массовое мировое производство полупроводников распространялось из США в Японию, а затем на Тайвань, в Корею и другие страны, американские индустриальные эксперты в составе своих компаний-разработчиков массово привлекались (и привлекаются сегодня) для осуществления всего спектра задач – от разработки ТР, «отстраивающих» технологию и продукцию заказчика от конкурентов, до установки технологических линий на своих предприятиях. Причём 90% работ годами делались и делаются дистанционно, всё необходимое программное обеспечение для обмена технической информацией, процессов принятия решений, распределённого проектирования (не говоря уж о современных возможностях коммуникаций) давно существует. И только на этапах запуска и тестирования физическое присутствие эксперта может быть необходимым. Кстати, я сам присутствовал при передаче европейской коммерческой фирме технологической линии, которая была создана российскими разработчиками в рамках изолированного ведомственного R&D. Что было конечным этапом всего процесса экспертизы. В обратную сторону (извне в Россию) это работает, по моим наблюдениям, только на таком конечном этапе. Для быстрого и гибкого развития современного high tech с момента инициации R&D и последующим вовлечением частного коммерческого потенциала этого недостаточно.

​